409 словПортрет у Поттера вышел не как у людей. У него вообще редко что выходило как у людей. Все дело в том, что написать погибшего друга вызвалась полоумная Луна Лавгуд. А Кингсли сказал: — Почему бы и нет? Он часто так говорил, Кингсли. В отличие от меня, он все еще верил в человечество. За что, собственно, и поплатился. Однажды куча расфуфыренных придурков собрались хлебнуть шампанского в Министерстве магии... И совершенно случайно в тот же день Лавгуд закончила портрет. Гляжу, шагает в кретинском этом своем ожерелье из пробок, а в руках что-то большое и черное тканью накрыто. Тут Кингсли и объявил торжественно, мол дамы и господа, вашему вниманию представляется портрет Гарри Поттера, безвременно почившего в молодом возрасте Героя и Спасителя... и прочее и прочее. Я хотел было засмеяться, но подумал — не поймут. А потом Лавгуд эффектным движением сдернула ткань. И я потрясенно застыл. Там было море и маленький островок земли, чтобы Поттеру было где стоять. Море было синее, а на гребнях огромных волн отливало серебристым. Должно быть дул ветер: белая футболка Поттера развевалась и он обнимал себя руками, прижимая её к телу. И по глазам этого мальчишки (хоть он и не смотрел на меня) я понял, что ему принадлежит весь мир. А может быть, мир — это и был он. На губах вдруг стало солоно, как будто бы капли морской воды долетели и сюда. А когда я отмер, первое, что я услышал было презрительное "фи". — Фи, — повторила разряженная дамочка с пером на голове, — Какая пошлость! — Где же аврорская мантия? — с готовностью подхватил кто-то. — А орден Мерлина? — Это неуважение к герою! — Возмутительно! Скандал был знатный — старушка Рита, помнится, лепила статьи, как Молли Уизли пирожки. Тяп-ляп, но народу нравилось. А Лавгуд все было нипочем. На следующий же день она заявилась в Хогвартс вместе со своим шедевром, вломилась в директорский кабинет и говорит: — Добрый день, профессор. Куда можно повесить Гарри? Тут я, стыдно сказать, растерялся, и сделал страшные глаза. Это у меня как-то само собой получается, защитный рефлекс. — Он вам нарглов отпугивать будет, — не сдаётся Лавгуд. Её-то я прогнал, а вот с Поттером сложнее: он остался. Сижу вот теперь часами рядом с этим портретом, и делаю вид, что смотрю в другую сторону. На самом деле, просто боюсь, что Поттер обернется и посмотрит мне в глаза. И спросит: "Почему я умер, профессор Снейп? Почему я умер, а вы живы?" И я не буду знать, что ему ответить. Впрочем, он никогда не говорит со мной, даже не поворачивает головы. И море послушно лежит перед ним — бескрайнее синее море.